— Владимир Васильевич, а вы помните самый первый концерт вашего хора?
— Конечно помню! Это был солнечный день, и атмосфера была тоже солнечная в очень светлом зале Тамбовского колледжа искусств. Было волнение, но очень приятное волнение ожидания чего-то настоящего. Нет, мы тогда вовсе не строили каких-то наполеоновских планов, но чувствовали, что находимся на пороге некоего нового очень важного этапа в своей творческой жизни, и в творческой жизни города, области, конечно. Мы были оптимистами, и зал тоже заполняли оптимисты. Может потому все и получилось, и первый блин никак не оказался комом, а задал планку, которую мы всегда должны держать, ну а мастерство преумножать.
— А как вам тогда удалось создать такой высокопрофессиональный коллектив? Ведь время тогда было непростое и совсем небогатое на финансовые ресурсы. И хора подобного масштаба и уровня в Тамбове до этого тоже не было.
— Время было непростое, но это было время надежд, время какой-то невероятной творческой свободы, которая витала в воздухе и требовала выхода. И очень хорошо, что здравомыслящие руководители регионов как бы соревнуясь друг с другом пытались поддерживать культуру, помогать местным талантам. По крайней мере в нашей области тогда появился и оркестр русских народных инструментов «Россияне», и симфонический оркестр, и наш хор. А он в свою очередь появился на волне возрождения интереса к хоровым традициям, которые испокон веков были на Тамбовщине. Ведь ничего на пустом месте не возникает. Эти традиции могут жить где-то в глубине, и их можно сравнить с рекой в пустыне, которая то теряет русло, то уходит в песок, но она всегда есть, и лишь ждет своего часа, чтобы зашуметь потоком. Так, наверное, случилось и у нас. Надо заметить, что в тогдашнем Тамбовском институте культуры была очень сильная кафедра хорового дирижирования, где работали выпускники консерваторий, среди которых было немало интересных музыкантов, у студентов был немалый интерес и желание сделать нечто новое и необычное. Короче, идея витала в воздухе, энтузиасты почему-то мне поверили, мы с преподавателями и студентами собрались и решили попробовать петь. Так с тех пор и поем!
— Хотя состав со временем меняется, но хор все время прогрессирует. В чем секрет?
— В желании петь, в стремлении сделать что-то свое своими руками и сделать это лучше других. У студентов это стремление всегда есть, причем во все времена. Когда я учился в консерватории, мы занимались в учебном хоре, но при этом опять же с энтузиастами мы создали ансамбль старинной музыки и собирались на репетиции по вечерам, экспериментируя с новым, что оказалось хорошо забытым старым. В нынешних студентах, которые выбрали музыку делом своей жизни этот энтузиазм никуда не исчез. Это радует, это обнадеживает, это дает возможность творить.
— Ну а результат, как говорится, на слуху – в вашем репертуаре сейчас несколько сотен произведений, не так ли? Причем самых разных жанров, от церковных опусов до джаза.
— Где-то около шестисот произведений, не считая, что многие состоят из нескольких частей, которые могут исполняться, как самостоятельные композиции. Но дело не в количестве, а действительно в широте охвата. Музыка – это выражение человеческой жизни. И потому она вся интересна, какой бы исторический отрезок времени мы не брали. Да, то что создавал Бах прекрасно, но то, что создавал Шнитке, не менее интересно. И не важно, появилось это произведение несколько веков назад или совсем недавно. Так же нам интересна и народная музыка разных времен, причем как русская, так и итальянская, кельтская, африканская – любая. Это просто невероятное богатство, тот бездонный колодец, из которого можно черпать и открывать новое и преподносить это по-новому. Поэтому у нас нет недостатка в репертуаре, а есть огромный интерес и своеобразная интрига – а сможем ли мы осилить то или иное произведение, которое многим знаменитым коллективам было не по зубам! Мы – академический хор, который должен быть универсальным. А имея такой ищущий коллектив музыкантов, просто невозможно стоять на месте.
Хор Козлякова— За эти двадцать пять лет вам удалось немало поездить и по России, и по Европе. И судя по отзывам и дипломам, которыми буквально обвешаны все стены вашего репетиционного помещения, Тамбовский камерный хор котируется на уровне лучших российских и европейских. Влияют ли на вас эти «медные трубы» восторга и признания?
— Я бы не хотел применять к хоровым коллективам какую-то иерархию рейтингов, это совсем не тот случай. Да, в 1996 году мы победили на конкурсе «Поющая Россия» в Москве и затем отправились на фестиваль в Испанию, потом в Польшу, где тоже получили дипломы первой степени. Но это не значит, что кто-то хуже, кто-то лучше, каждый коллектив хорош по-своему и в этом богатство искусства. А из поездок по Европе я вынес главное – культура хорового пения и вообще общая культура выше там, где она действительно массовая в самом лучшем смысле этого слова. Ну, к примеру, когда в маленьком французском городке, где всего десять тысяч жителей, существует три любительских хора, которые поют очень непростые вещи с симфоническим оркестром. Вот такая потребность у людей. И эту потребность надо у нас в стране воспитывать с самого детства.
— Да, но у нас же есть музыкальные школы, где учатся дети…
— Этого мало. Почему каждый человек обязан с детства знать буквы, цифры, но не обязан знать ноты? А ведь это такая же необходимая составляющая общей культуры и жизни. Это не говоря уже о самом принципе хорового пения, где наилучшим образом воплощается девиз «Один за всех – все за одного». Кстати, не случайно в Древней Греции все воины Спарты пели хором. Заметьте, пели не артисты «ансамбля песни и пляски», а все. Потому и сражались так. В России много хороших голосов, но люди часто просто не умеют ими владеть, не умеют петь, потому что голос, как любой мускул у спортсмена надо тренировать и развивать. Иначе это искусство у нас так и останется уделом немногих, а это не путь для такой богатой талантами страны, как наша.
— Но какова перспектива у молодых людей, приходящих и проходящих через Тамбовский камерный хор?
— Перспектива простая – творить музыку. Да, через хор прошло немало ребят, которые стали известными солистами, как например, Алексей Татаринцев в Москве или Виталий Лукин в Санкт-Петербурге, многие поют сейчас в других известных коллективах, как скажем, Кубанский академический казачий хор. Но это же вовсе не значит, что Кубанский хор лучше нашего, я это говорю сейчас вовсе не из какого-то квасного патриотизма – просто у каждого хора своя музыка и своя специфика.
— И свои возможности «раскрутки», и своя величина зарплаты артистов, разве нет?
— Конечно. Но при этом у нас одна общая проблема — задача артиста петь, а задача государства поддерживать искусство. То есть не опускать искусство до уровня быта, а поднимать быт до уровня высокого искусства. Я очень хочу, чтобы несмотря не все экономические трудности, это понимание пришло, потому что это залог нашего общего будущего.
Владимир Козляков— Однако своеобразный залог будущего подрастает и при вашем коллективе в виде детского хора «Начало».
— Надеюсь, хотя «Начало» мы не рассматриваем, как резерв кадров, а скорее, как возможность музыкального воспитания. Вы бы видели, как ребята там поддерживают друг друга, как старшие помогают младшим, а воспитывает это музыка, которой они занимаются, пусть даже далеко не все из них станут профессиональными музыкантами. А то, что при хоре успешно работают свои «дочерние» коллективы, это продолжение музыкальных поисков в новых формах. Этим занимается у нас и известная арт-студия «Пятый океан», и не так давно образовавшийся мужской коллектив «Стайл Саунд».
— То есть движение вверх продолжается. И все же, Владимир Васильевич, есть ли у вас какая-то потаенная мечта?
— Есть самая простая и приземленная – хороший зал, приспособленный для хорового пения. Пока у нас в Тамбове таким можно назвать по акустике только один – это Рахманиновский зал в ТГМПИ, созданный в свое время российскими зодчими. Ну а если посмотреть шире, то каждый миг рождения чуда на репетиции в виде нового произведения и есть мечта, у которой нет конца. Вот недавно столичный композитор Алексей Ларин показал мне свою кантату «Кровь казачья», которую он написал еще двенадцать лет назад, но никто не решался за нее браться – слишком сложное для исполнения это произведение. Я слушал его, смотрел на эти ноты, и думал: «Споем мы его или не споем? Скорее всего, не сможем, то что заниматься им будем, это точно!». Настолько это была интересная музыка. Она нас буквально захватила, и мы как говорится, сделали это к изумлению профессионалов, и самого автора. И это счастье. Задача дирижера – влюбить хористов в музыку, которую мы исполняем, зажечь. Но зажечь можно только от чего-то горящего. Просто хочется, чтобы этого живого искусства было больше вокруг нас в этой такой непростой жизни.
Виталий Полозов